Сергей стоял у знакомого подъезда, вспоминая, как Батя учил его забивать гвозди — молоток в детской руке, суровые наставления сквозь сигаретный дым. Тот самый мужик, что в лихие девяностые одним лишь взглядом мог остановить разборку у гаража, а вечерами читал сыну "Тимура и его команду". Он растил его по канонам советской закалки: первая тройка в дневнике — разговор по душам, помощь соседям — святое дело, а слово "мужчина" писалось только с большой буквы.
Теперь, спустя годы, Сергей наконец понял, что за грубоватой оболочкой скрывалась редкая порода отцовства. Батя не носил сына на руках, но всегда был рядом, когда нужно было научить отличать правду от кривды. Его воспитание, будто выкованное на заводском стане, оказалось тем фундаментом, что не раз спасал в жизненных бурях. И сейчас, глядя на поседевшие виски отца, он осознал — эта суровая школа стала самым ценным наследством.
